Как человек, я родилась одинокой, Как женщина, я несу тяжкий крест, Я живу, выжимая из камня Хоть толику поддержки.
Элинор Уайли
10
Эмоциональная поддержка, о которой я говорила, имеется не у всех женщин.
Я слышала, что, в соответствии со статистикой, девять из десяти женщин остаются со своими мужьями-алкоголи¬ками. Девять из десяти мужчин бросают своих жен-алко¬голичек.
Не только Джерри не бросил меня, но я постоянно ощущаю доброе отношение и чужих людей. Многие испы¬тывают чувство взаимопонимания, основанное на одинако¬вом несчастье.
Однажды кто-то сказал мне: «Сейчас вы, кажется, бо¬лее популярны, чем ваш муж». Я ответила: «Ну, у моего мужа не было таких испытаний, какие пережила я». Когда я прохожу в толпе, я должна быть осторожна, потому что какая-нибудь женщина обязательно подойдет, крепко сожмет меня в объятиях или стиснет мою руку со слова¬ми: «Вы знаете, мы выздоравливаем от той же болезни». А я, честно, не знаю, о какой болезни они говорят — раке, алкоголизме или артрите.
Какая бы ни была ее болезнь, я всегда надеюсь, что она не пытается выжать поддержку из камня, а имеет му¬жа, как у меня. Вскоре после удаления молочной железы по поводу рака и последующей химиотерапии я пыталась преодолеть комплекс неполноценности. Я никогда не была слишком уверенной. Если входила в комнату, мне всегда казалось, что я не нравлюсь половине присутствующих там людей. А потеря груди заставляет вас чувствовать себя ка¬лекой и психологически и физически, менее адекватной в супружеской паре. Вы теряете возможность жить физически полноценно, как бы вы хотели, совсем не для себя (вы-то можете жить без этого), но для вашего мужа.
Моя операция удаления груди пришлась на время, ког¬да некоторые женщины начали ходить без нижнего белья и носить прозрачные блузки. Где бы я ни была, я всегда внимательно наблюдала за хорошо сложенными женщина¬ми и страдала, что так подвожу своего мужа.
Для Джерри это было очевидной глупостью. Он всегда вдохновлял меня: «О, ты гораздо красивее, чем она!» В те¬чение более чем тридцати лет он никогда не унижал меня и не заставлял меня чувствовать несоответствие, даже ког¬да я пила и принимала таблетки, а это ведь не обычное яв¬ление. В группах поддержки или здесь в Центре я слышу, как женщины говорят: «Я потеряла семью. Мой муж не смог вынести моего заболевания и быть рядом со мной. Мои дети не хотят приходить домой».
Так много женщин имеют личные проблемы, что в Центре пришлось уже с самого начала сделать некоторые изменения. Дэн Андерсон, президент Газелдена, подсказал нам новое направление. Мы открыли западный холл через месяц после здания Маккэллюма, а затем северный холл. Все здания были для обоего пола до тех пор, пока Дэн не приехал и не осмотрел наш Центр. Его заключение было противоречивым.
В разговоре с Джоном Шварцлосом и мной он сказал: «Вы делаете огромную работу, но разве вы хотите быть только еще одним шестидесятикоечным лечебным цен¬тром? Вы имеете возможность сделать здесь что-то не¬обыкновенное. Имеются клинические различия между ал¬коголиками — женщинами и мужчинами, и это требует особого подхода в лечении, а так как из-за репутации Бетти половина ваших пациентов женщины, то почему бы не отделить от них мужчин?» (Газелден в то время был единственным центром, насколько мы знали, где практи¬ковалась раздельная терапия.)
Дэн сказал, что предвидит день, когда Центр Бетти Форд может стать образцовым, известным учреждением, обеспечивающим хорошее обслуживание для женщин с химической зависимостью. Такое обслуживание, которо¬го у них никогда не было в прошлом.
На этом совещании мы отлично поняли, какой смысл он вкладывает в свои слова, поэтому начали советоваться с нашими комитетами докторов и профессиональным кол¬лективом, как они отнесутся к этой идее. Коллектив разде¬лился, девятнадцать человек на девятнадцать, мое мнение стало решающим. Западный холл мы сделали целиком женским зданием и никогда уже не отступали от этого.
Да, у нас были для этого основания, хотя не весь кол¬лектив, как можно видеть по расколу в голосовании, был полностью согласен с идеей. Спрашивали, почему женщи¬нам требуется другое лечение по сравнению с обычным, которое получают мужчины. Даже опытные консультанты не всегда понимали огромное раздражение и более сильное чувство обиды, ранимость, которые испытывают женщи¬ны-алкоголички. Алкоголизм всегда был мужской бо¬лезнью. Ирландцы говорят: «Выпивка — это недостаток настоящих мужчин». Когда мужчина становится взрослым, он должен поддержать свое мужское достоинство умением пить. И он может выпить много. Перед обедом — пару рю¬мок мартини, вечером выпьет и все же хорошо справляет¬ся с работой. Женщине с маленьким ребенком нельзя пить, если только она хочет, чтобы общество считало ее хорошей матерью.
Большинство лечебных центров по всей стране приспо¬соблены для мужчин. Первыми в эти центры приходили мужчины, сознавая, что они алкоголики. Они шли на лече¬ние, их посылали начальники с работы или они решались прийти сами, потому что обнаруживали, что их способ¬ность зарабатывать на жизнь находится под угрозой. В то же время женщины пили дома, прячась и находясь под за¬щитой своей семьи. Они не искали путей к лечению. И ма¬ло того, они часто обижаются, как и я какое-то время в Лонг-Бич, считая, что это лечение для мужчин.
К счастью для меня, группа женщин из Лагуны — Мю-риел Зинк, Пэм Уилдер и несколько других — пришла тог¬да ко мне. Они позволили сделать мне первые шаги к вы¬здоровлению менее болезненными и менее страшными. Было намного удобнее находиться тогда вместе с другими выздоравливающими женщинами.
Я знаю, что мои друзья и я не были бы чем-то неслы¬ханным до середины 1970-х. Известно множество женщин, которые начали выздоравливать двадцать и тридцать лет тому назад. Но двадцать лет тому назад женщина, которая шла на лечение, получала терапию, разработанную для мужчин. Даже большая книга «Анонимных алкоголиков» в основном для мужчин.
Двадцать лет тому назад большинство женщин упрямо отказывались от лечения, пытаясь справиться с болезнью своими силами, потому что стыдились детей и боялись по¬ставить под угрозу работу мужа. Многие женщины выполняют работу в два раза труднее, чем мужчины, чтобы ут¬вердиться в деловом мире. Поэтому я думаю, что женщи¬ны должны и при выздоровлении трудиться в два раза больше, чем мужчины, чтобы доказать свою трезвость.
Женщины не слабые. Иметь детей, поднимать их, вести домашнее хозяйство не под силу слабому человеку. Не под силу слабому и от алкоголизма выздороветь. Но веками создавался стереотип, согласно которому женщине требу¬ется поддержка как слабому существу, стоящему всю жизнь на пьедестале, который создают мужчины из своих широких плеч. Ей не надо думать, за нее подумают. Не на¬до ни о чем заботиться. Может ли такое существо впасть в депрессию? Или сомневаться в том, что она собой пред¬ставляет? Чья-то дочь, чья-то жена, чья-то мать — вот что она собой представляет. Ее идентификация как личности почти не существует.
Стефания Кавинтон, специалист по женскому алкого¬лизму и сексопатологии, разработала очень интересный психологический тест. Она просит группу студентов пред¬ставить себе, что они находятся там, где большинство пе¬редач по радио и телевидению делаются женщинами, что основные силы страны и экономические ресурсы остаются в руках женщин, что во главе правительства находится мудрая, всезнающая женщина.
После объяснения этих главных правил Стефания про¬веряет по таблицам реакции студентов. Женщины в основ¬ном выражают чувства силы, уверенности и гордости, а мужчины выражают чувства страха, стеснения и беспо¬мощности. И каждый надеется в конце на небольшую до¬лю интеллигентности.
Женщины получают отрицательные импульсы в тече¬ние всей своей жизни и приносят отрицательные настрое¬ния с собой, когда поступают на лечение. Они продолжают жить в стереотипе, по которому должны быть женщинами. И когда они не могут получить всего того, что требует роль, они быстро приходят к мысли, что с ними происхо¬дит что-то неладное. Только теперь мы начинаем пони¬мать, что, возможно, ошибка не в них, а в стереотипе. Искаженное представление постепенно изменяется, но это требует длительного времени.
Женский алкоголизм имеет больше эмоциональных проблем, больше медицинских проблем, больше роди¬тельских проблем, вызывает больше попыток самоубий¬ства, чем алкоголизм мужчин. Женщина-алкоголик может создать угрозу своему еще не родившемуся ребенку, потому что алкоголь и лекарства проходят пуповину. Доро¬довое введение высоких доз химических веществ может вызвать гибель плода — непроизвольный выкидыш или мертворождение. Таким же образом возникают кровоиз¬лияния в мозг плода с дальнейшими неполноценностью и задержкой развития. Алкогольный синдром плода являет¬ся сейчас третьей ведущей причиной врожденных де¬фектов.
Женщинам-алкоголичкам приходится сталкиваться и с другими патофизиологическими проблемами. Наше тело имеет больше жировой ткани, чем мужское. А это значит, что мы абсорбируем наркотики и алкоголь быстрее и даем более выраженную реакцию отравления на одинаковое ко¬личество алкоголя. Наши внутренние органы более подвер¬жены повреждающему действию, вызванному химическими веществами, которые мы используем. Изменения в уровне эстрогенов в крови у женщин могут повышать и удлинять воздействие алкоголя. Неустойчивость настроения, кото¬рая иногда сопровождает гормональные циклы, может уси¬ливаться под влиянием химических веществ. Женщины ча¬ще испытывают сексуальную дисфункцию. Многие прини¬мают алкоголь, чтобы перебороть себя, расслабиться, дать волю страсти. К несчастью, алкоголь является депрессан¬том, и излишнее количество его будет только усиливать любую уже существующую дисфункцию.
Есть одна старинная поговорка для выздоравливающих, которая гласит: «Если не хочешь поскользнуться, держись подальше от скользких мест». Это легче для мужчин, чем для женщин. Мужчины для этого просто не должны хо¬дить снова в бар, где они напиваются, просто не должны звонить по телефону торговцам кокаином. Для женщины «скользкое» место в подавляющем большинстве случаев — это собственная кухня, спальня, ванная комната. И люди вокруг нее, когда она пьет и принимает наркотики, это не какие-то подстрекатели, это члены ее семьи. После окон¬чания лечения она возвращается к своим «скользким» местам и в те же самые условия, в которых она попала в беду. Она должна научиться быть осторожной и вни¬мательной, если она собирается остаться здоровой.
И теперь, в такое время интенсивного внедрения жен¬щин во все отрасли жизни, когда много женщин врачей, адвокатов, президентов банков, авиапилотов, членов Союза водопроводчиков, есть еще женщины, которые боятся просить о помощи, но их гораздо меньше, чем бывало раньше. Конечно, всегда были женщины, которые вступали в деловую жизнь, иногда по необходимости, иногда из амби¬циозных побуждений. Но в былые времена для работаю¬щей алкоголички получить помощь было не легче, чем для ее сестры — домашней хозяйки. Потому что в ситуации «хозяин — работник» мужчины обычно говорят друг другу: «Послушай, приятель, что-то ты меня начал беспокоить, не очень ты внимателен к своей работе и несколько дней не приходишь после обеда». Ну и все в таком роде. С женщи¬ной говорить на эти темы значительно труднее. Чтобы не связываться с ней, ее просто увольняют.
В среднем пациентка, которая поступает в Центр Бетти Форд, это сорокачетырехлетняя замужняя женщина, имеющая детей и работу. (Самой молодой из наших боль¬ных восемнадцать лет, самой старой — восемьдесят четы¬ре.) Лечение идет лучше, если вся группа состоит из жен¬щин. В смешанных группах мы видим, что женщина стре¬мится сохранить свою роль воспитателя — матери или же¬ны, она старается заставить мужчин вести весь разговор.
В женских группах ей не позволяют позировать. Дру¬гие женщины скажут: «Ты расскажи-ка лучше про себя. Как это произошло с тобой? Как ты сама все это ощуща¬ешь?»
Кроме того, есть еще интимные, сугубо личные вещи, такие, как сексуальная зависимость, кровосмешение, о которых женщинам удобнее говорить с женщинами. Они приходят в ужас, если встает вопрос о том, чтобы рас¬сказывать об этих вещах в присутствии мужчин. К тому же они все еще пытаются нравиться мужчинам. Итак, хо¬тя в каждом правиле есть исключения, женщины медлен¬нее выздоравливают в смешанных группах.
У женщины-алкоголички меньше шансов по сравнению с мужчиной быть, например, уличенной в нетрезвом виде за рулем, или задержанной на улице, или отправленной в тюрьму. И у нее гораздо больше шансов, чем у мужчин, умереть от алкоголизма без диагноза.
По крайней мере треть, а может быть, и половина всех живущих в настоящее время алкоголиков — женщины.
Одной из причин, побудивших меня начать открытую дискуссию о моем собственном выздоровлении, явилось как раз то, что я была поражена, узнав о распространении среди женщин двойной зависимости от алкоголя и выпи¬сываемых врачами лекарств. Восемьдесят процентов американских женщин, которые являются алкоголичками, зависимы еще и от лекарств, особенно женщины старше сорока лет. А такая химическая комбинация чрезвычайно опасна.
Другой причиной, заставившей меня говорить (хотя многие считали, что мне бы лучше помолчать), была моя мать. Я уже писала, что моя мать была не только сильной и доброй, но еще и свободной, независимой женщиной, как в свое время и ее мать. Так что для меня было естествен¬ным участвовать в женском движении. Моя мать практиче¬ски одна воспитала троих детей. Когда она во время эко¬номической депрессии пошла работать, продавая участки для застройки, это оказалось под силу женщине, но никто из ее окружения не делал раньше ничего подобного.
Еще одним прекрасным примером для меня стала Эле¬онора Рузвельт. Я восхищалась ее способностью выступать в поддержку своих идей, хотя не всегда была согласна с мыслями, которые она отстаивала. Я бы не удивилась, если бы миссис Рузвельт взяла в арсенал своей политической деятельности чувства независимости и самоуважения, как и моя мать.
В то время, когда я была еще в Лонг-Бич, я получила письмо от престарелого кузена, который понимал, что я способна провести лечение, потому что мои предки были сильными людьми. Он писал, что всегда знал мою мать «как не только одного из самых приятных людей, ког¬да-либо встреченных мной, но и как человека, который пе¬режил тяжелые испытания».
Все это уже было во мне, когда я начала пытаться как-то решать проблему женского алкоголизма. Мне не требовались внешние поводы. Я уже до этого занималась сбором денег для Американского противоракового обще¬ства и Фонда лечения артритов, а также для психических больных и детей бедняков. Но проблема алкоголизма жен¬щин увлекла меня полностью.
Иногда, как я уже упоминала, меня зовут в Центр и просят поговорить с женщиной, которая думает, что она слишком хорошего происхождения, чтобы стать алкоголи¬ком, и не понимает, что просто пришла из другого окруже¬ния и является лишь дитем Господа Бога и ее проблема в сущности та же самая, что и у молодой девушки, которая проституирует, чтобы добыть наркотики. Девушки с пане¬ли просто не имеют возможности получать свой порошок от врачей легально.
И все же я не навязываюсь людям. Я провожу консуль¬тации один на один, только когда больной просит меня об этом. У меня нет квалификации профессионального кон- сультанта, я не знаю множества медицинских тонкостей, но я могу ответить на крик о помощи.
Если у женщины была операция удаления груди по по¬воду рака и она переживает тяжелые минуты, думая, что она никогда с этим не смирится, я могу поделиться с ней своим опытом. Ее операция не имеет никакого отношения к выпивке, но в период излечения от алкоголизма сек¬суальная заинтересованность имеет очень большое значение.
Операция мастэктомии может сделать женщину физи¬чески нежеланной, алкоголь же помогает почувствовать се¬бя сексуально полноценной, желанной. Некоторые женщи¬ны никогда не ложатся с мужем в постель без того, чтобы не выпить несколько рюмок или не принять таблетки, по¬тому что они с ужасом думают, как это теперь будет после операции. Они боятся, что теперь не могут быть сексуально адекватными.
Вы объясняете им, что не нужно ожидать при этом лег¬кого пути, что необходимо время для достижения прежне¬го комфорта, потому что есть различия при сексуальной жизни в условиях трезвости. Вы убеждаете их, что посте¬пенно все станет на свои места. И вы верите: это что-то значит для них, потому что верите, что они смогут это сде¬лать.
Женщина-алкоголик, которая быстро глотает свое шерри, доставая его из кухонного буфета, находится с ме¬дицинской точки зрения в такой же опасности, как и жен¬щина-алкоголик, получающая свое пойло в простом баре. Хотя, философски рассуждая, женщина в баре быстрее потеряет свою репутацию среди публики вместе со своей печенью. Потому что разный подход к женщине и мужчи¬не еще существует. Если мужчина идет в бар, выпивает, смотрит футбол, говорит пошлости другим мужчинам, ни¬кто ничего плохого об этом не думает. Если же женщина идет в бар, это чревато неприятностями.
Французская писательница Симона де Бовуар провоз¬гласила в своей книге «Второй пол», что женские характе¬рологические черты приобретаются в процессе социальной жизни. «Никто не родится женщиной, а становится ею,— говорит она.— Это цивилизация создает существо, среднее между мужчиной и евнухом, которое называется женщи¬ной».
Согласны вы с этим или нет, но безусловная правда за¬ключается в том, что нашей цивилизации неприятно при¬знать женское пьянство, для нашей цивилизации является совершенной новостью представление о том, что женский алкоголизм требует специального внимания.
Не только работодатели и обеспокоенные мужья повер¬нуты спинами к факту женского алкоголизма, но и врачи.
Мюриел Зинк: Я пошла к своему врачу и сказала: «Ду¬маю, что я алкоголик». А он ответил: «Мюриел, что вы придумаете в следующий раз? Наверное, что вы святой будда?» Масса профессионалов-медиков видели так много бесчестия в алкоголизме, что в их представлении жен¬щина, которая пьет, позорит материнство, семейный яб¬лочный пирог и всю Америку.
Мой муж был того же мнения. Если я напивалась, он тут же старался найти оправдания: «Луиза действительно выпила лишнее». Или: «Ты была очень уставшей». Или: «Это было недоброкачественное вино». Или: «Ты должна была получше поесть».
Подруга из Нью-Йорка, которая бросила пить, приеха¬ла в гости, и возле нашего бассейна я подала ей холодный чай, потому что хотела избавить ее от соблазна. Другая гостья, жена директора кинотеатра, сказала ей: «Вы до¬лжны попробовать этот коктейль, он совершенно сказоч¬ный». Моя подруга ответила: «Нет, благодарю вас, холод¬ный чай — как раз то, что надо». Но директорская жена продолжала кудахтать про коктейль: «Туда положили что-то такое, что придает ему вкус миндаля». Наконец моя подруга не выдержала: «Нет, благодарю вас, я не пью, я алкоголик».
Мне было ужасно неприятно, я отвела подругу в сторо¬ну и стала извиняться за директорскую жену, а она сказа¬ла: «Милая, все в порядке. Трудно скрыть перед каждым, что я алкоголик». А я подумала, боже, в своем ли она уме!
Но именно она оказалась настоящим другом, когда я наконец поняла, что у меня та же проблема. «Думаю, я ал¬коголик»,— сказала я. Она не заметила, что это требует длительной проверки и т. д. Она сказала: «Ну что же, ми¬лая, пусть это тебя не стесняет. Знаешь, мы получаем то, что нам нужно, когда нам это нужно».
Иногда то, что особенно нужно женщине, так это по¬мощь другой женщины. Больная из Центра вспоминала: «Я бродила в страхе, а потом обнаружила, что многие женщины так же боятся, как и я. И мне стало легче. Это было как в песне: „Робкий, держись за мою робкую ру¬ку"».
Один хорошо известный артист описал выздоровление как «вступление в огромный клуб. Выздоровление является уникальным процессом, и люди, которые успешно выздо¬равливают, образуют товарищество, это создает небольшое преимущество перед «нормальными» людьми. Но невоз¬можно выкарабкаться без этой поддержки».
Товарищество выздоровевших женщин преодолело все барьеры. Я прочитала письменное свидетельство женщины, которая назвала себя Лулу Ф., в книге под названием «Женщина, как Вы». «Даже теперь, когда я хожу на со¬брания,— пишет она,— я нечасто вижу там чернокожих людей, если я не привожу их с собой. Но это меня не во¬лнует. Я говорю и делюсь со всеми точно так же, потому что в работе «Анонимных алкоголиков» не имеет значения цвет вашей кожи. Меня никогда не учили быть предубеж¬денной, но если вы ищете предлог, чтобы не лечиться, то первое оправдание чернокожего человека заключается в том, что «он не может быть наравне и в тех же отноше¬ниях с белыми людьми». Однажды я слушала выступление Бетти Форд, и мы чувствовали все точно так же, как она. У нее просто больше денег, чем у меня. Слава Богу, что у меня их не было, иначе я бы уже умерла».
Большинство женщин-алкоголичек чувствуют «точно так же, как она». Мы чувствуем себя виноватыми, потому что не в состоянии исполнить ту роль, которую общество возложило на нас, мы чувствуем себя подавленными из-за нашей слабости и неспособности обходиться без опреде¬ленных веществ, мы чувствуем злость, потому что мы те¬ряем контроль над нашими жизнями. Болезнь влияет на женщин быстрее и более интенсивно, так что, когда мы на¬конец ищем помощь — а мы отказываемся от лечения го¬раздо дольше, чем мужчины,— мы оказываемся более ослабленными и физически и эмоционально. Как только мы заканчиваем лечение, нам сразу же требуется интен¬сивная поддержка. Но надо хорошо усвоить, что, где бы мы ни были, рядом всегда должна быть другая женщина, которая все поймет.
В течение долгого времени, несмотря на мой изначаль¬ный интерес к женскому вопросу, женщины всегда играли в моей жизни вторые роли. У меня были подруги и в шко¬ле, и когда я начала работать, но, как большинство моло¬дых женщин, я предпочитала находиться в обществе муж¬чин. Позднее знакомые женщины являлись более или менее придатками мужчин, которые были друзьями моего мужа. Мы находились с мужчинами и очень мало делились своей жизнью друг с другом.
Во время моего лечения и в период выздоровления я поняла, что женщины удивительны и неповторимы. Каж¬дая из нас уникальна и иногда загадочно-самобытна. И я вспоминаю об этом каждый раз, когда иду в Центр и гово¬рю с больными женщинами.
Одна из таких пациенток, мой друг, получившая лече¬ние в прошлом году, дала мне свой дневник и сказала, что я могу использовать его по своему усмотрению. Мы обе подумали, что несколько страниц из этого дневника могут дать читателю представление, только схематичное, конеч¬но, об ощущениях больной в первые дни лечения.
Она жила в западном холле.
