Ты, роза, смертельно больна, Невидимый червь приполз к тебе ночью, Нашел твое дивное ложе, И темная, тайная страсть Разрушила счастье твое.
Вильям Блейк
13
Как невидимые черви поедают цветы, так наркотики и алкоголь разрушают людей, как темная, тайная любовь. Я слышала больных, которые говорили: «Кокаин любит меня». Только в 1955 году Американская медицинская ассоциация наконец заявила громко и в печати: «Алко¬голизм — это болезнь». И это не было воспринято с бур¬ным восторгом всеми медицинскими учреждениями.
Но я не хочу, чтобы все врачи в Соединенных Шта¬тах сердились на меня, так что позвольте добавить, что и общество в целом, даже еще менее, чем доктора, спешит понять, что алкоголики — больные люди, а не просто те, кто доставляет неприятности.
Джой Круз написал замечательную притчу под назва¬нием «Когда смывается клеймо». Вот она в несколько со¬кращенном виде: «Она уже долго озабочена им. Он ссо¬рится, уходит с работы, потерял свою силу, без причины огрызается на детей, и происходит много еще всяких дру¬гих отвратительных вещей. Ночью, в постели, он обильно потел и не давал ей спать своим бормотанием и суетой. На следующий день он ничего не помнит. В удобный мо¬мент она посылает его к близкому другу и врачу, который отправляет его назад с заключением, что «у него снова грипп».
В другой удобный момент она предъявляет ему свой диагноз, а он взрывается и ударяет ее впервые за все вре¬мя супружества.
Их дочь помолвлена с молодым человеком из очень из¬вестной семьи, и, разумеется, если бы будущие родствен¬ники узнали о его болезни, свадьба не состоялась бы. Он не переносит мысль о том, что у него может быть лта болезнь. Такие люди теряют работу, семью, их долж¬ны направлять в одно из тех мест, где лечат, но нет ни¬каких средств или страховки, чтобы заплатить за это.
Его босс подошел к нему и сказал, что он обеспокоен его прогулами, снижением показателей работы и увеличе¬нием недоразумений с другими сотрудниками.
Он обдумывает переезд в другой штат. Когда он осо¬бенно раздражен, то старается ни с кем не встречаться и возвращается, только когда восстанавливается самоконт¬роль. Но появилось все нарастающее истощение. Однажды утром кровать оказалась залитой кровью. Жена немед¬ленно отправила его к врачу, который наконец должен был сказать ему в этом новом, 1911 году, что он страда¬ет прогрессирующим туберкулезом».
Ну не поразительно ли? Физикальные симптомы, социальное клеймо, нежелание врачей говорить правду, но ведь притча Джоя о туберкулезе, а не об алкоголизме... Таким же бедствием, каким был туберкулез в 1911-м, ал¬коголизм стал в тридцатых, сороковых и пятидесятых го¬дах. И сегодня все еще такой в некоторых местах.
Это было в том 1911 году, когда доктор Уильям Ауслер написал, что пока наука смотрит на распростра¬нение туберкулеза как на «проблему поведения», это будет сдерживать «малейшую надежду на выздоровление стра¬дающих».
На проблему алкоголизма не только наука смотрит как на проблему поведения, но и некоторые врачи не счи¬тают нужным вообще обращать на нее внимание.
Незадолго до Рождества 1985 года нью-йоркская га¬зета «Тайме» опубликовала статью под заголовком «Врачи учатся диагностике алкоголизма». В ней журналистка Надин Брозан писала об одной студентке, бросившей кол¬ледж и обратившейся к психиатру по поводу депрессии. Психиатр сказал, что девушка страдает из-за своего очень маленького роста. «Я сказала ему, что выпиваю и курю марихуану и ЛСД, но об этом он вообще не хотел гово¬рить». Бывшая студентка рассказала об этом мисс Брозан.
Через год та же самая девушка пошла к другому пси¬хиатру, и он заявил, что у нее просто кризис становления личности. И хотя она откровенно рассказала о своей за¬висимости от алкоголя и наркотиков, доктор не обратил на это внимания.
Так поступили и несколько других психиатров. Еще шесть лет пропало, и наконец психиатр, чье имя она нашла в телефонной книге, спросил: «У вас проблема с алкоголем?» И направил ее к «Анонимным алкоголикам». Там она и нашла свое исцеление.
Мисс Брозан, взявшая в процессе своего исследования интервью у многих докторов, пишет: «Каменная стена, на которую натолкнулась эта больная,— явление обычное».
Слишком много психиатров и других врачей способ¬ствуют вредным привычкам и помогают наркоманам в их образе жизни. Конечно, они не назначают алкоголь, но они выписывают так называемые «лекарства». В основ¬ном для женщин. И женщины чаще, чем мужчины, ста¬новятся зависимыми от своих докторов и от лекарств, ко¬торые им назначают. Женщина думает, что врач может помочь ей как эмоционально, так и физически, и мы лю¬бим эти рецепты. Мы проводим много времени в ожида¬нии приема. Одеваемся и идем в приемные врачей, и мы готовы много платить за лекарства и не хотим возвращать¬ся домой без этого маленького белого листочка бумаги, покрытого куриным почерком, в который вложены наши деньги и время.
Позвольте мне воссоздать свою собственную исто¬рию общения с медициной. Будучи молодой женой госу¬дарственного деятеля в Вашингтоне, я начала ежедневно принимать лекарства из-за шейного радикулита. Таблетки снимали боль, а я пестовала четырех неугомонных детей.
Мои дети росли, вместе с ними росло мое пристрастие к таблеткам. Потом я заболела панкреатитом, который тактично был представлен как воспаление желчного пузы¬ря или желудка. За все мои годы в Вашингтоне ни один доктор даже формально ни разу не спросил о моем упо¬треблении или пристрастии к алкоголю. Я никогда не свя¬зывала свою выпивку со своим здоровьем. Теперь я ду¬маю, что некоторые доктора предпочитают не знать ничего о химической зависимости и игнорировать значение ком¬бинации алкоголя и таблеток.
У меня была гастрономическая коллекция лекарств — я делала и сама небольшие прописи: если одна таблетка хорошо, то две лучше, а когда я добавляла их в водку, это приводило меня в состояние восхитительной неопре¬деленности, когда все прекрасно и море по колено.
Если, как рассуждает Долорес Хоуп, мои друзья го¬ворили о моей «проблеме» и обращали внимание на то, что мое здоровье расстраивается, я все же не обвиняла се¬бя и списывала всю ответственность на докторов. В те¬чение многих лет врачи выписывали мне таблетки, я о них никогда не расспрашивала. В ранний период моего выздо¬ровления я была зла на всех врачей. Но постепенно, по мере того как начала полнее осознавать свою болезнь, я поняла и свою ответственность. Это мое тело погибало. Это я съедала таблетки и выпивала водку. Я ведь могла сама спросить, что мне дают. Но я этого не делала. Ощу¬щение восхитительной неопределенности было слишком приятным.
Все были достаточно виноватыми — и я сама, и док¬тора. Они были поколением, которое встретилось впервые с потоком новых, сказочных лекарств, изменяющих на¬строение. Их не учили лечению и диагностике алкоголиз¬ма и наркомании, и даже когда они распознавали симп¬томы, они от них отмахивались. Вредные привычки — уж слишком грязное дело, чтобы заниматься этим и лечить.
Часто такие доктора сердятся на больных, у которых мало силы воли, а многие из них все еще подвержены ли¬цемерию — женщина не может быть алкоголиком, и, разу¬меется, жена бывшего президента не могла быть замеша¬на в чем-то столь непристойном.
Это поколение врачей, которые считали, что легче выписать рецепт для женщины, чем выслушивать ее жа¬лобы и пытаться выискивать их истинные причины. Ди¬агноз на серьезном уровне требует нескольких часов. А эти женщины — нервные штучки, а комната для ожидания полна больных.
Теперь положение не такое плохое, как несколько лет тому назад, потому что много женщин идет в медицину, потому что благодаря телевизору, газетам и журналам публика узнает о химической зависимости, которая охва¬тила страну, и потому что некоторые медицинские ин¬ституты — назовем два из них — Дортмут и Джон Хоп-кинс — начали сосредоточиваться на обучении лечению алкоголизма.
Но этого все же недостаточно. Как можно больше ме¬дицинских школ должны открыть курсы, проводить боль¬ше исследований, для того чтобы изучить то, что сейчас известно лишь только по отдельным случаям или интуи¬тивно.
Джой Круз — выздоравливающий алкоголик, как и Джим Вест, который стал главным врачом Центра Бетти Форд, после того как Джой ушел работать в другой ле¬чебный центр. Мы жалели о его уходе, но Джой — меч¬татель, он всегда в поисках следующего дела. Без него бы Центр Бетти Форд не состоялся. Личный опыт и проникновенность, которые принесли нам Джой Круз и Джим Вест, бесценны, но, по моему мнению, все доктора должны быть обучены распознаванию алкоголизма, даже если они сами никогда не взяли в руки рюмку.
Джим Вест: По специальности я хирург, но давно, в семидесятых, я также изучал лечение зависимости от хи¬мических веществ в отделении психиатрии университета в Чикаго. В то время медицине было мало известно об алкоголизме и наркомании.
Алкоголизм и соответствующее лечение считались чем-то неудобным для медицинского общества. Оно было не то что против или за, оно просто не понимало этого.
В 1975 году, когда я понял, что сделала со мной хи¬мическая зависимость (я бросил пить в 1958 году), я на¬чал разрабатывать программу лечения пьющих врачей для медицинского общества штата Иллинойс. Мы обучали пер¬сонал, объясняя, что такое химическая зависимость, а также убеждали в том, что если вы прикрываете пьющего врача, который плохо работает, вы при этом толкаете его на самоубийство. Если вы любите своего собрата-врача, вы должны помочь ему. Это побудит его обследовать других врачей. Наиболее важным, может быть, являлось то, что эта программа служила для защиты больных от пью¬щих докторов.
В Центре Бетти Форд я читаю для больных три лекции. Они являются концентрацией лучшего из моих лекций, ко¬торые я читал студентам-медикам, потому что, я думаю, алкоголики так сообразительны, что мало чего они не мо¬гут понять. Наше лечение здесь разносторонне. Мы ис¬пользуем самые последние достижения техники, где бы они ни появлялись, берем все научные данные о химичес¬кой зависимости, которые можно применить на практике.
Мне кажется, каждому, кто работает здесь, нравится его работа, и это чувство распространяется и на больных. Возникает особое ощущение связи между персоналом Центра и больными, которое может появиться и в других хороших программах, но не существует в других облас¬тях медицины. Например, нравилось мне как хирургу это или нет, больной ничего не мог сделать для повышения качества моей работы.
Мы лечим всех одинаково. Суперзвездные типы приво¬дятся в чувство через полчаса, потому что если они смотрят на себя как на что-то исключительное по сравнению с другими членами группы, мы помогаем им найти другое место для лечения, но никогда не приспосабливаемся к ним.
Общность, которая возникает здесь, загадочна, неопи¬суема. Говоря это, я все-таки постараюсь описать ее. Ис¬пользуя психиатрическую терминологию, скажу, что к нам приходят люди в экстремальном дистрессе, они страшно ранимы, а их защитные средства — наркотики — отняты, поэтому границы их «я» отсутствуют, создается ситуация, когда они готовы полюбить каждого. Такая защита и была единственной вещью, оставшейся в их жизненном наборе. А мы уже отобрали их лекарства, потому что мы доверя¬ем человеку, но не доверяем болезни.
По-моему, Центр — это замечательный подарок. Я бла¬гословен в своей трезвости, потому что занимаюсь лю¬бимой работой. Мне семьдесят два года, и, если бы не было Центра, я бы, наверное, выглядел и работал, как восьми¬десятидвухлетний, а я чувствую себя на сорок один.
В Центре проводится полное медицинское обследова¬ние. У Джима Веста есть еще три врача, которые ему по¬могают проводить обследование больных, но сам Джим такой же опытный врач, как и учитель. Он никогда не пы¬тается брать напором в разговоре с больным. Он считает, что алкоголики достаточно умны, чтобы понять все, что он говорит, как бы профессиональна ни была его терми¬нология. Я люблю слушать его лекции. Он говорит, что провел большую часть своей жизни в зеленом облачении хирурга и операционной маске. «Я ремонтировал людей». И продолжает ремонтировать.
Он объясняет больным: «Это заболевание хроническое, эта болезнь первичная. Человек начинает пить не потому, что у него уже есть какое-то заболевание. Он пьет, потому что имеет психологическое повреждение, мы полагаем, что место этого повреждения в мозгу и оно передается гене¬тически».
Он предупреждает, что каждый выздоравливающий алкоголик должен всегда опасаться возможности рецидива пьянства, потому что наши личностные черты похожи «на змею, которая лежит где-то, свернувшись клубком, в тем¬ном углу нашего мозга и время от времени, может быть раз в три-четыре года, открывает один глаз, чтобы посмот¬реть, на страже ли все еще алкоголик».
Каждый больной, который поступает в Центр, прохо¬дит врачебное обследование и психологическую оценку, наряду с рентгенологическим исследованием грудной клет¬ки и полным набором лабораторных тестов.
Со временем мы хотим зарезервировать по паре коек в нашем здании для студентов-медиков и, может быть, администраторов других больниц и сестер, чтобы дать им возможность пройти через лечебный процесс, что будет частью их программы обучения. Мы еще только собира¬емся это сделать, но понимаем, как это важно.
Снова и снова мы видим доказательства в пользу это¬го. Когда я была в Лонг-Бич, Морская медицинская служ¬ба сделала обязательным для всех докторов флота про¬ходить лечение, чтобы они могли распознавать болезнь, когда встречаются с химической зависимостью. Увы, в каждой группе, которая проходила лечение, пара врачей обнаруживала, что они сами являются алкоголиками, и решали пройти лечение как больные. Я думаю, они бы отказались лечиться по собственной воле. Точно так же, как в своей профессиональной деятельности они отказы¬вались диагностировать и посылать на лечение других алкоголиков и наркоманов.
Джим Вест: Последнее исследование («Алкоголизм: наследственная болезнь — NIAA») значительно проясни¬ло представление о том, что „наследственность — главная причина, способствующая алкоголизму. Данные этой ра¬боты позволяют заключить, что имеются два типа гене¬тической предрасположенности к этой болезни. Один тип — общий алкоголизм, а другой — мужской алко¬голизм.
Общий алкоголизм является наиболее обычной фор¬мой заболевания. Он поражает как мужчин, так и жен¬щин. Его тяжесть, как считают, определяется фактора¬ми воздействия окружающей среды на генетически пред¬расположенных людей.
Мужской алкоголизм — значительно более серьезный тип заболевания, передаваемый от алкоголика-отца к сыну. На него не влияет окружающая среда, и он часто разви¬вается у очень молодых людей.
Предполагают, что 25 процентов мужчин-алкоголиков попадают в эту категорию. В семьях с предрасположен¬ностью к мужскому алкоголизму риск алкоголизма для дочерей не повышается. Имеются перспективные исследования, в результате которых, видимо, удастся идентифицировать нейрофизио¬логические и энзиматические маркеры, которые позволят понять генетические основы алкоголизма и помогут на¬метить стратегию профилактики для предрасположенных людей.
Вечная бдительность — цена трезвости.
Алкоголики не могут пить. Это было бы приятно, если бы могли, но не могут. Только разве в фантастичес¬ких представлениях некоторых лжеэкспертов.
Я ничего не имею против фантазий. Если Джерри при¬ходит в кабинет и говорит: «Сомневаюсь, что твой сын выживет. Ему дважды выстрелили в живот, и он истека¬ет кровью»,— мы можем смеяться, потому что раны Стива в действительности нанесены персонажу Энди Ричард-са в пьесе «Юность и неугомонность», а кровь бутафорная.
Но доктора и другие ученые, которые испытывали свои теории «контролируемой» выпивки на алкоголиках, по¬зорно проваливались в своих доказательствах. Погибло слишком много алкоголиков, которые пытались снова пить. Это не был спектакль, когда, после того как погаснут огни, убитые артисты встают и уходят домой. И все же меди¬цину нельзя обвинять во всех несчастьях алкоголиков.
Мне во многом помогли доктора, когда мы начали ор¬ганизовывать Центр,— Дэн Андерсон, Джой Круз, Стэн Джитлоу, Верн Джонсон, Джой Перш, Макс Шнайдер,— чтобы быть неблагодарной людям этой про¬фессии. Я всегда верила врачам, как и моя семья.
Стив Форд: Знаете, в Лонг-Бич я действительно пове¬рил во врачей и персонал, которые окружили маму, по¬тому что у меня не было никаких медицинских знаний, чтобы судить, насколько серьезно ее заболевание и что она должна делать, чтобы избавиться от него.
Никто из нас не мог судить, насколько серьезным было мое заболевание, никто не знал, что я должна делать, что¬бы избавиться от него, но вера Стива была не напрас¬ной. И со времени моего выздоровления я встречала не¬мало других прекрасных врачей, которые помогли многим мужчинам и женщинам освободиться от химической зависимости. Все же, я думаю, еще очень много таких, ко¬торым требуется обучение.
В ноябре 1985 года я высказала это мнение целой аудитории врачей. Мы были на конференции в Аннен-бергском Центре Эйзенхауэра, конференция называлась «Алкоголь, наркотики и первичное лечение».
Меня просили выступить, и я выступила. Я рассказала историю своей болезни и о моем опыте общения с вра¬чами. И закончила словами: «Способность врача и его же¬лание распознать симптомы алкоголизма или наркомании, поставить диагноз и дать правильные рекомендации для лечения могут спасти жизни!» И они слушали. Это я счи¬таю прогрессом.
